Maxima Library

Жена господина Накамуры вдруг превратилась в бабочку.

Злые языки, конечно, говорят, будто она просто-напросто сбежала от мужа, но сам Накамура утверждает другое, и я ему верю.

То, что господин погиб от руки собственного слуги, делало его недостойным звания самурая.

Нарушение закона правильного отношения господина — слуги страшнее смерти одного человека и даже гибели целого рода.

Поведение героев обусловлено не столько логикой социальных установок, сколько логикой тех правил, которые вошли в сознание людей и стали нормой поведения. Только зная все это, можно по достоинству оценить победу в героях человеческого начала.

Жил-был Шут. Но никто из окружающих не знал этого настоящего его имени. Отец звал его Валентином, мать – когда Валенькой, когда Валькой. В школе называли его Валей.

И только он сам знал свое истинное имя – Шут, гордился им, оберегая от чужих любопытных ушей и нескромных языков, носил его глубоко под сердцем, как самую большую тайну и самое сокровенное богатство, и лишь по вечерам, наедине с самим собой, дождавшись, пока родители лягут спать и не смогут нарушить его одиночество, заносил это имя в свой «Дневник». Почерк у Шута был корявый и неразборчивый, но имя свое он всегда выписывал с чрезвычайной тщательностью, едва ли не каллиграфически, так что рядом с другими словами оно смотрелось неожиданно и странно, точно чужой руке принадлежащее.

Мальчик-инвалид очень хочет увидеть представление заезжих иллюзионистов. Он еще не знает, что сбудется его сокровенное желание.

По-японски шарик – «тама». Это слово многозначно: шар, жемчужина, что-либо редкое. Искусство, очищая нас, создает из грязи драгоценность. Увы, непрочную, как хрупки и мы сами, «дети праха». Но «рассыпаться, как тама» – значит погибнуть, не пожалев своей жизни во имя долга и чести. Это выражение прошло через многие века японской поэзии и прилагается только к доблестным воинам.

Герой рассказа неторопливо водит нас по уединенной горной местности, где он отдыхает зимой, знакомит с двумя местными жительницами – матерью и дочерью, хозяйками небольшой конюшни для любителей верховой езды.

Для чего же им понадобилось перед смертью разжигать костер? Может быть, бросая в костер одну вещь за другой, они хотели хоть немного продлить свою жизнь?

Жены неблагодарных мужей стоят в центре двух рассказов, сюжетно похожих друг на друга до зеркальности, – «Могила Ван Гога» Ёсико Сибаки и «Чужие» Фумио Нива. С обеими мужчины не считались, обеих бросили. Обе овдовели, и теперь им предстоит вершить над покойными мужьями нравственный суд. Даже и символическое выражение для этого суда – так уж получилось – выбрано одно и то же: ритуал захоронения праха. Простят или не простят?

Героиня Ёко Такахаси сродни хэйанским придворным дамам, не только своей житейской необремененностью, но также и чуткостью к тонким и тончайшим движениям души, пониманием «очарования вещей», ощущением грустной прелести любви и человеческого общения, особо драгоценных из-за своей мимолетности.

«Должно быть, все морские воды на земле соединяются между собой, а моря все равно разные. Дерево, растущее на одном берегу, обильно покрыто листвой, но на другом побережье оно может и не зазеленеть. А иной раз дерево, кажущееся засохшим, полным-полно вязкого, блестящего древесного сока. Оно живое. Но пересади его на другую почву, дерево и впрямь зачахнет…»

Это грустная новелла о старости, смерти и памяти, но также и о том, что сад создается трудом всей жизни.

В «Госпоже Кага Сёнагон» речь идет о великой японской писательнице Мурасаки Сикибу (974? – 1014?) и ее произведениях: «Повесть о Гэндзи», «Дневник» и «Изборник стихов». Настоящее имя ее неизвестно. Она происходила из захудалой ветви могущественного рода Фудзивара. Мурасаки Сикибу – ее дворцовое прозвище; сикибу – титул, дававшийся придворным дамам невысокого ранга, Мурасаки – имя главной героини прославившего ее романа.

Имя Кага Сенагон встречается в истории японской литературы при обстоятельствах таинственных и комментаторы до сих пор не выяснили, кто она такая, но писатель предлагает свое решение этой загадки. Кага – это тень, то есть отражение, а чье – узнаете.

Рассказ Ясуси Иноуэ «Волнистый попугайчик» – яркий образчик подчеркнутого отказа от подчеркнутой выразительности. Если вообще возможна проза, в которой «ничего не происходит» и которая «никак не сделана», то это она и есть. Наверняка эта история в лучших традициях японской «эгобеллетристики» – «ватакуси-сёсэцу» – и представляет собой кусочек повседневной жизни автора, перенесенный в литературу с совершенной точностью и без всяких прикрас. Такое литературное простодушие, граничащее с наивностью, по силам только большому мастеру, который достаточно уверен в себе, чтобы не цепляться за ухищрения ремесла.

Героиня Такако Такахаси сродни хэйанским придворным дамам, не только своей житейской необремененностью, но также и чуткостью к тонким и тончайшим движениям души, пониманием «очарования вещей», ощущением грустной прелести любви и человеческого общения, особо драгоценных из-за своей мимолетности.

Как и полагается произведению с таким названием, рассказ Масадзи Ивакуры повествует о том, как жили-были старик со старухой.

Драматично началась трудовая жизнь простой деревенской девушки Фумико Такано. Завербовавшись на завод электронной аппаратуры, она вскоре же стала жертвой антирабочей политики администрации. Стремясь в корне пресечь общественную активность молодых работниц, их тягу к профсоюзу, администрация бесчеловечно расправилась с Фумико. Изложение событий дается в новелле в форме судебного разбирательства по иску Фумико, добившейся своей реабилитации.

Герой Исикавы, совершивший преступление, делает пластическую операцию, чтобы уничтожить тропинку, связывающую его с людьми, бежать от них, бежать от самого себя. Да и преступление тоже было задумано, чтобы порвать с жизнью которую он вел.

Похоронив своих учеников, каллиграф Тайдзан был близок к небытию. Однако осознание того, что он творит для людей и на радость им, помогает ему перебороть себя и возродиться к жизни.

В доме безработного были найдены мертвыми в своих постелях: сам хозяин дома Ота в возрасте семидесяти семи лет, его жена Хидэ-сан шестидесяти семи лет, их приемная дочь Харуэ-сан пятидесяти одного года и сестра жены хозяина госпожа Оки Хаяси семидесяти двух лет…