Maxima Library

Яркое произведение Юрия Вяземского «Банда справедливости» так необычно поражает, прежде всего особой тонкостью авторского мировосприятия, глубиной и точностью в постижении внутреннего мира человека.

День был какой-то серый и мокрый – больше про него ничего нельзя было сказать. А в магазине в молочном отделе стояла длинная очередь. Мне надо было купить две бутылки кефира и один плавленый сырок за пятнадцать копеек…

Однажды в начале лета на рыболовную базу, расположенную на Ладоге, приехали трое мужчин. Попали они сюда, казалось, случайно, но вероятно, по определенному умыслу Провидения. Один – профессор истории, средних лет; второй – телеведущий, звезда эфиров, за тридцать; третий – пожилой, очень образованный человек, непонятной профессии. Мужчины не только ловят рыбу, а еще и активно беседуют, обсуждая то, что происходит в их жизни, в их стране. И еще они переживают различные и малопонятные события. То одному снится странный сон – волчица с волчонком; то на дороге постоянно встречаются умершие животные… Кроме того, они ходят смотреть на петроглифы – поднимаются в гору и изучают рисунок на скале, оставленный там древними скандинавами…

Яркий рассказ Юрия Вяземского «Дом на углу Дельфинии» так необычно поражает, прежде всего особой тонкостью авторского мировосприятия, глубиной и точностью в постижении внутреннего мира человека.

Я посмотрел на часы. Без двадцати пяти семь. Рано пришел. Но я боялся опоздать. Я любил тебя ждать…

Яркое произведение Юрия Вяземского «Но березы в чем виноваты!» так необычно поражает, прежде всего особой тонкостью авторского мировосприятия, глубиной и точностью в постижении внутреннего мира человека.

«Он долго лежал на сырой, холодной земле, затаив дыхание и широко открыв глаза, потом осторожно поднял карабин и стал целиться, положив ствол карабина на ветку. Еловые иглы кололи ему руки и лицо, но он не обращал на них внимания…»

В нашем цикле «История Европы и Америки в вопросах и ответах» уже вышли такие книги, как «От Пилата до Филиппа II», «От Генриха VIII до Наполеона», а теперь мы изучим исторические события XIX и XX веков.

Сборник вопросов и ответов «От Генриха VIII до Наполеона» продолжает знакомить нас с историей Европы и Америки, но теперь это эпоха революций (Английской и Французской), времена правления Людовика XIV и Фридриха Великого, и конечно же Наполеона Бонапарта; а также зарождение Соединенных Штатов Америки.

Мы подошли к изучению литературы Западной Европы. В этом сборнике нас ждут вопросы и ответы о творчестве не только Мольера, Вольтера, Бомарше, Гюго и Экзюпери, но и о Гёте, Шекспире, Ибсене, Андерсене и многих других.

Яркий рассказ Юрия Вяземского «Прокол» так необычно поражает, прежде всего особой тонкостью авторского мировосприятия, глубиной и точностью в постижении внутреннего мира человека.

Яркое произведение Юрия Вяземского «Пушки привезли» так необычно поражает, прежде всего особой тонкостью авторского мировосприятия, глубиной и точностью в постижении внутреннего мира человека.

В сборнике впервые собраны вместе наиболее интересные рассказы молодых писателей, представляющих так называемое «поколение тридцатилетних». Имена П. Краснова, В. Карпова, А. Брежнева, Ю. Вяземского, T. Толстой, П. Паламарчука и других его авторов завоевывают все большее признание читателей. Сборник дает сжатую, но панорамную картину современной литературы.

«Уже были съедены закуски и произнесены первые тосты за здоровье именинницы, ее родных и близких. Перед горячим объявили небольшой перерыв – молодежь удалилась в соседнюю комнату танцевать, а люди постарше остались за столом, с разрешения хозяйки достали кто трубки, кто сигареты и с удовольствием закурили…»

«И вовсе не лгала она о Вашей измене, как Вы пытались мне доказать. То есть теперь-то я верю, что Вы ни разу не изменили своей жене, что с каждым годом любили ее все сильнее и преданнее. Но поймите: как бы там ни было в действительности, она, эта женщина, искренне верила в Вашу измену. Так ей было легче, ибо истинная причина ее отчуждения оказалась бы для нее слишком жестокой. Она ведь глубоко несчастная женщина. Сами посудите, разве так уж велика вероятность, что она найдет того, кого так упрямо ищет. В наш-то век?.. Неужели Вы полагаете, что она этого не понимает, не чувствует?..»

Жил-был Шут. Но никто из окружающих не знал этого настоящего его имени. Отец звал его Валентином, мать – когда Валенькой, когда Валькой. В школе называли его Валей.

И только он сам знал свое истинное имя – Шут, гордился им, оберегая от чужих любопытных ушей и нескромных языков, носил его глубоко под сердцем, как самую большую тайну и самое сокровенное богатство, и лишь по вечерам, наедине с самим собой, дождавшись, пока родители лягут спать и не смогут нарушить его одиночество, заносил это имя в свой «Дневник». Почерк у Шута был корявый и неразборчивый, но имя свое он всегда выписывал с чрезвычайной тщательностью, едва ли не каллиграфически, так что рядом с другими словами оно смотрелось неожиданно и странно, точно чужой руке принадлежащее.

Мы молчали и следили за тем, как молчат другие. Мы учились у них молчать…