Maxima Library

Чорановская манера мыслить поражает и покоряет сразу. Афористичность, давно ставшая знаком аристократизма мысли, не дает у главного французско-румынского скептика ХХ века Эмиля Чорана сбоя. Он верен себе. Верен со всей простотой и едкой искренностью, на какую может быть способен только мыслитель конца тысячелетия. Чоран бесстрашно экспериментирует с человеческой мыслью, поверяя её предельной честностью суждений. Но что бы он ни доказывал, Чоран всегда излагает только свою точку зрения. Его еретические исследования природы нашей веры в богов - "Злой демиург", "Разлад" - об "уяснении малосмысленности исторического процесса", да и все прочие рассуждения лично окрашены. Именно здесь дает о себе знать уровень самопознания Чорана. Ведь подобного рода роскошь - удостоверять собой собственные исследования - позволена, и попросту убедительна лишь у него. Поэтому и пресловутый чорановский пессимизм, глобальный и бескомпромиссный, выглядит оправданным. Все осознававший в терминах письма, он даже жизнь и смерть своего друга, знаменитого поэта и переводчика Пауля Целана, описывал, как убийство текстом. Потому сам писал не так уж много. Писал, в итоге, постигая всю неизбывную полноту собственного "я" с единственным стремлением избавиться от неё, раствориться в процесс мышления и письма. Атеистический, европеизированный буддизм "Злого демиурга" кажется куда более принципиальным и последовательным мировоззрением, чем шаткие основания торжествовавшего в 1969 году экзистенциализма Ж.-П. Сартра. Гностические выкладки нового киника в "Разладе" предвещают конец истории, давший название всему симпозиумовскому собранию Чорана. Но они же стремятся, как это ни странно, при всей провокативности и задиристости произведения, утешить. Общий тон по сравнению со "Злым демиургом" становится куда более успокоенным. Структуры "Злого демиурга" и "Разлада" похожи. Начавшись связным потоком рассуждений и выводов, мысль постепенно распадается, на наших глазах превращаясь в ничто. Но Чоран ни в коем случае не деконструктивист, да и не пришло бы никому в голову рядить его в эту слишком комфортную тогу. Он стоит в стороне от увлечения удовольственным, самолюбующимся плагиатом.