Потомственный журналист Андрей Седых (1902-1994) в 17 лет сбежал от большевиков из Феодосии через Константинополь в Париж, окончил там Школу политических наук и стал газетным репортером, проработав 20 лет парламентским корреспондентом эмигрантских газет `Последние Новости` и `Сегодня`. Близкий знакомый всех русских парижан, секретарь Ивана Бунина во время получения им Нобелевской премии, автор очерковых книг о Париже и его обитателях. С 1942 года - в США. Работает в старейшей русской газете `Новое русское слово`, с 1973 года - ее главный редактор. В Америке выпустил еще несколько книг, в том числе три издания воспоминаний `Далекие, близкие` о своих встречах с Буниным, Куприным, Алдановым, Мандельштамом, Волошиным, Бальмонтом, Шаляпиным и др.
Третье авторское издание.
От автора — A. И. Куприн — Волошин и Мандельштам — М. А. Алданов — С. В. Рахманинов — К. Д. Бальмонт — Три юмориста — B. Л. Бурцев — А. М. Ремизов — C. А. Кусевицкий — Ф. И. Шаляпин — П. Н. Милюков — Старость Глазунова — И. А. Бунин — Шагал — Монпарнасские тени.
Стас Жицкий , журнал Сноб :
Долгое путешествие Андрея Седых.
Пару лет назад я прочел совершенно чудесную книжку воспоминаний Андрея Седых (он же – Яков Цвибак, 1902–1994) “Далекие, близкие”, где тот написал о своих встречах с многочисленными замечательными, занимательными и просто людьми (включая Шаляпина, Куприна, Бунина, у которого он одно время работал секретарем). Биография Седых нельзя сказать, чтобы была скучной, но она достаточно типична для тех “нескучных” времен. Родился в Феодосии, от революции сбежал сначала в Константинополь, а затем – в Париж. От фашистов сбежал из Парижа в США, где впоследствии стал главредом газеты “Новое русское слово”. Мало что я знал бы об этом человеке, если не встретил уничижительно-пренебрежительные отзывы о нем в то ли письмах, то ли статьях Довлатова – две эмиграции в Америке не очень-то между собой дружили. Особенно – две пишущие эмиграции. Тогда-то я и обнаружил, что мемуары Седых переизданы в России, а потом обнаружил, что мемуары эти совершенно интересны, а Довлатов, при всем уважении – не есть непременный глашатай неоспоримых истин.
А нынче, копаясь в интернетных библиотеках, я нашел еще несколько книжек рассказов, воспоминаний и путевых заметок Андрея Седых, которые никто не переиздавал, и решил продолжить знакомство.
Литературный талант Седых я бы не назвал колоссальным, и тут уж приходится признать, что Бунин и Куприн (снова при всем уважении), которые полагали тогда молодого автора весьма и весьма одаренным, то ли слегка лукавили, то ли некоторым образом ошибались, то ли просто субъективно-положительно ему покровительствовали.
Однако ж счесть, что время, потраченное на чтение, было потрачено зря, я никак не могу.
Очень, очень забавны полумемуарные рассказы о константинопольской жизни, где с легкостью описаны не такие уж и приятные приключения свежих растерянных эмигрантов.
Очень просты, лапидарно-непритязательны и невероятно трогательны рассказы о парижских русских. И о русских уже американских.
Волнующи, ароматны и вкусны рассказы о феодосийской юности – пожалуй, они у Седых – самые-самые.
Интересны рассказы о предвоенной жизни русских в Латвии и Эстонии.
Любопытны и, в общем-то, уникальны впечатления о многодневном плавании-бегстве из Европы в Америку, через Марокко, Ямайку и Кубу – я нигде больше пока что не читал подробностей о том, как именно люди добирались до спасительной Америки (разве что условно счесть показанное в фильме “Касабланка” фактическим материалом).
Чуть менее, но интересны рассказы о послевоенных путешествиях автора по Испании и Италии. Все ж таки путешествовал он более полувека назад, так что вполне можно считать эти записки историческими.
Не читанными остались рассказы о поездках в Израиль, а было бы любопытно прочесть. И одна из первых книг “Париж ночью” (кажется, тогда еще не Андрея Седых, а Якова Цвибака) об определенного свойства парижских досугах начала тридцатых годов. Увы, цены на книги, изданные несколько десятков лет назад в Париже и Нью-Йорке, нельзя назвать щадящими, а поиски в сети не дали пока результата...
