Из "Предисловия":
Несмотря на то что изучение Бахтина как у нас, так и на Западе уже имеет собственную историю, а количество зарубежных публикаций, посвященных интерпретации его творчества, свидетельствует о том, что Бахтин — самый известный и читаемый русский мыслитель в научных и интеллектуальных кругах западного мира, несмотря на весь тот ажиотаж вокруг его имени, который, приняв организационные формы, стал называться the Bakhtin Industry1, несмотря на всю эту активность и ее впечатляющий размах, в основании данной книги лежит вопрос, обращающийся к наследию Бахтина как своего рода terra incognita, вопрос, упреждающий следование даже за самыми впечатляющими интерпретациями Бахтина в частных ответвлениях гуманитарного знания, вопрос о концептуальном единстве его многогранного творчества.
Именно событие является, с моей точки зрения, тем первоначальным феноменом бахтинской философской программы, анализ которого позволяет не только прояснить концептуальное единство наследия Бахтина15, но и обнаружить в поднятых им вопросах истоки того напряжения, которое делает его мысль притягательной для любого гуманитария. Такой анализ и является целью данной работы.
