Maxima Library

Настоящий сборник является седьмым в непериодической серии «Из истории международных связей русской литературы», выпускаемой со второй половины 1960-х гг. Сектором взаимосвязей русской и зарубежных литератур Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР. Инициатором серии был основатель сектора и его руководитель на протяжении четверти века — академик Михаил Павлович Алексеев (1896—1981). Поставленная ученым цель сборников состояла в том, чтобы предпринять ряд частных исследований наиболее существенных вопросов литературных взаимосвязей, что позволило бы в итоге «составить полный и систематический свод данных о постепенном распространении в русской литературе XVIII—XIX вв. важнейших произведений западноевропейских писателей, чтобы можно было представить себе с наибольшей полнотой картину становившегося все более интенсивным взаимообмена между русской литературой и отдельными литературами Западной Европы за два последних века». Соответствующие исследования велись в хронологической последовательности этапов развития отечественной литературы, и эта последовательность отражена в заглавиях выпущенных сборников серии: «Эпоха Просвещения» (1967), «От классицизма к романтизму» (1970), «Ранние романтические веяния» (1972), «Эпоха романтизма» (1975), «От романтизма к реализму» (1978), «Эпоха реализма» (1982). Последующий период русской литературы, которому посвящен настоящий сборник, слишком сложен, чтобы его можно было обозначить названием каких-либо литературных направлений. Достаточно сказать, что в это время сосуществовали и боролись реализм и символизм, зарождались новые модернистские течения и т. д. Все это побудило составителей сборника озаглавить его хронологически. Следует отметить, что период развития русской литературы, к которому относятся публикуемые статьи, значительно менее исследован, чем периоды, рассматривавшиеся в предшествующих сборниках. Что же касается международных связей русской литературы рубежа XIX и XX вв., то они до сих пор почти не изучались. Поэтому авторы статей в основном сосредоточили свое внимание на устранении «белых пятен» в истории отечественной литературы. К числу таких «нетронутых» явлений в нашем литературоведении относилось восприятие русскими литераторами рассматриваемого периода философии и эстетики Фридриха Ницше, на котором в наших гуманитарных науках долгое время без должных оснований лежало клеймо идеолога национал-социализма. Открывающая эту тему статья Р. Ю. Данилевского посвящена начальному этапу восприятия Ницше и предполагает дальнейшие исследования поставленного вопроса. Одним из таких исследований является статья М. Ю. Кореневой, анализирующей ницшеанство одного из крупнейших деятелей русского декаданса Д. С. Мережковского, имя которого еще недавно находилось в нашем литературоведении под запретом. Начальный этап восприятия в России творчества и судьбы Оскара Уайльда, имевшего большое значение для русской литературы этого времени, исследует Т. В. Павлова. Статья В. Е. Багно в сущности шире своего заглавия: хотя переводы поэзии французских символистов, осуществленные Федором Сологубом, находятся в центре его исследования, значительное внимание здесь также уделено параллельным переводам других символистов — В. Я. Брюсова и И. Ф. Анненского. Русская судьба театра Эдмона Ростана в тот период, когда французский драматург вызывал в нашей стране наибольший интерес, раскрыта в статье П. Р. Заборова. Отзвуки многовековой легенды о Сафо в русской поэзии рубежа веков демонстрирует Е. В. Свиясов. Наконец, Ю. Д. Левин характеризует переводное творчество ученого-зоолога Н. А. Холодковского, который перенес традиции русского стихотворного перевода прошлого столетия в XX в.

содержание

Подобное издание на русском языке предлагается впервые. В него вошли такие древнегреческие элегии, которые сохранились полностью или же в отрывках, начиная с VII в. до н.э. и кончая I в.н.э.
Общее происхождение, общая поэтика и общая метрика позволили объединить в сборнике вместе с элегиями также эпиграмматические стихи, которые, не будучи изначальными настоящими надписями, т.е. посвящениями или эпитафиями, сохранились в книжной традиции и очень близки к элегиям. Такое объединение представляется вполне закономерным еще из-за того, что широко распространено ошибочное мнение о римской элегии (Проперций, Тибулл, Овидий) как о поэзии, впервые сочетавшей в себе греческую элегию и эпиграмму.
Многие тексты еще никогда не переводились на русский язык. Хотя отдельные отрывки из элегий Феогнида были известны в переводах раньше (А. Пиотровский, В. Вересаев), в сборнике весь Феогнид переведен полностью заново, включая вторую книгу. Таким образом читателю предоставляется возможность создать себе целостное мнение об этих любопытных элегиях и их авторе.