Maxima Library

У войны не женское лицо и не женская душа. Но именно во время войны на плечи женщин ложится самый большой груз: груз ожидания, памяти и одиночества. Маленькая сирота Феофания волей случая находит себе приемную мать. Получится ли у них полюбить друг друга по-настоящему и пережить страшные годы лишений?

Истории человеческих судеб, рассказанные Максимом Гуреевым, трогают до самой глубины души, а мастерство рассказчика высоко оценили такие мэтры российской прозы, как Андрей Битов и Саша Соколов!

«Возненавидел эти скользкие, напоминающие чёрную речную гальку кнопки телефона, на которых уже не разобрать ни цифр, ни букв, ведь они стёрты частыми прикосновениями указательного пальца. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, потому что никуда нельзя дозвониться, вот и приходится барабанить по ним до умопомрачения…»

«Русской Фиваидой» с XIX века зовется обширная территория на севере нашей страны, в Вологодской и Архангельской областях. Это имя, данное в память о египетской колыбели древнего монашества, напоминает о деяниях преподобных отцов, устремившихся в XV веке в эти суровые и малонаселенные края и основавших здесь множество монастырей и пустыней. Там, в трудной борьбе с природой и человеческим несовершенством, творили свой духовный подвиг святые Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Димитрий Прилуцкий, Кирилл Новоезерский, Зосима и Савватий Соловецкие и другие. Сегодня многие созданные ими обители заброшены, а их дела и поучения малоизвестны. Книга писателя и режиссера-документалиста Максима Гуреева воскрешает память о святых подвижниках Русского Севера и связанных с ними местах, соединяя память о событиях прошедших веков с живыми впечатлениями очевидца.

Как часто мы стараемся заглушить внутренний диалог? Тот голос, который толкает нас на разного рода безумства, лишь бы не замереть в неподвижности, лишь бы не потеряться в потоке бурлящей вокруг жизни…

Вариант ответа на эти вопросы предлагает писатель Максим Гуреев в своей новой книге об одном из лучших, но не признанных в свое время прозаиков – Сергее Довлатове.

Повести, вошедшие в эту книгу, если не «временных лет», то по крайней мере обыденного «безвременья», которое вполне сжимаемо до бумажного листа формата А4, связаны между собой. Но не героем, сюжетом или местом описываемых событий. Они связаны единым порывом, звучанием, подобно тому, как в оркестре столь не похожие друга на друга альт и тромбон, виолончель и клавесин каким-то немыслимым образом находят друг друга в общей на первый взгляд какофонии звуков. А еще повести связаны тем, что в каждой из них — взгляд внутрь самого себя, когда понятия «время» не существует и абсолютно не важна хронология.